Правда, сказано это было еще до захвата его партией власти в 17-м году. Позже он подкорректирует сам себя и введет в Советской уже России новую цензуру, несравненно более жестокую, чем царская, и совершенно соответствующую первоначальному ее определению.

Но это с точки зрения нормального здравого смысла, освобожденного от тоталитарного гипноза. Потому что своя зловещая логика в громоздкой системе идеологического сыска и надзора, несомненно, была. Ее-то и важно выявить, знакомясь сегодня с документами, вчера еще надежно охраняемыми от общественного суда знаменитым грифом "Секретно", которым снабжались, кстати, практически все цековские бумаги, даже самые, казалось бы, пустяковые бумаги ЦК КПСС.

По всем правилам шельмования

ЦК КПСС О публикации в журнале "Крокодил" фельетона "Без царя в голове" о СОЛЖЕНИЦЫНЕ По имеющимся данным, СОЛЖЕНИЦЫН намерен публикацию III части пасквиля "Архипелаг ГУЛаг" приурочить к периоду работы XXV съезда КПСС. В связи с этим считаем целесообразным опубликовать в журнале "Крокодил" фельетон под названием "Без царя в голове", в котором на основе подлинных фактов раскрываются монархические взгляды СОЛЖЕНИЦЫНА и их социальные корни. Просим согласия. Фельетон "Без царя в голове" опубликован в "Литературной газете" 17 марта 1976 года. 19 марта 1976 года".

Кампания по шельмованию Солженицына, завершившаяся насильственным его выдворением из СССР, была проведена по всем правилам этого своеобразного совдеповского обряда. Все тут пришлось в строку: и негодующие коллективные "ату-ату его" видных интеллигентов, в том числе и, конечно, в первую очередь коллег-писателей, извергнувших "литературного власовца" из своей среды, и гневные письма трудящихся, целыми подборками публиковавшиеся в тогдашних газетах, и, разумеется, разного рода журналистские разоблачения в форме самого подходящего для этого жанра - фельетона. О том, насколько стихийна была эта волна общественного возмущения, и свидетельствует приведенный выше документ. Из него совершенно ясно, чья дирижерская палочка руководила дьявольским оркестром.

Поразительно, что все эти снаряды были направлены в писателя, только что выдвигавшегося на Ленинскую премию за "Один день Ивана Денисовича". Такого рода зигзаги в оценках ярких творческих явлений - тоже характерная особенность тоталитарных режимов, всегда руководствующихся не подлинной культурной их значимостью, а сиюминутной политической конъюнктурой.

Под особым "колпаком"

"ЦК КПСС
Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР докладывает, что в № 6 журнала "Юность" за 1977 год заверстана поэма Е. Евтушенко "Северная надбавка". Герой поэмы Петр Щепочкин длительное время работает на Севере и, зашив в пояс свою "северную надбавку" в десять тысяч рублей, едет в отпуск. Он мечтает о том, как сядет в поезд "Владивосток - Москва" и "в брюшную полость" нальет себе пивка. "Потом, конечно, в Сочи с компашкой закачусь - там погуляю сочно от самых полных чувств". В разговоре со случайным собеседником Петр Щепочкин свое желание провести отпуск "разгульно" объясняет тем, что "северная надбавка" достается людям нечеловеческим трудом. "Эх, надбавка северная,- говорит он,- вправду, сумасшедшая, на снегу посеянная, на костях взошедшая!" И в другом месте: "А тех, кто приустали, внутрь приняла земля, и там, в гробу хрустальном, тела из хрусталя". Стремясь еще и еще раз подчеркнуть неимоверную тяжесть труда наших людей в северных районах страны, Е. Евтушенко заявляет, что "оттуда возвращаются едва ли". Трудно согласиться с автором поэмы, что алмазники Якутии, строители БАМа, нефтяники Тюмени и десятки тысяч других советских людей, работающих в районах Крайнего Севера и Дальнего Востока, живут в таких "клондайковских" условиях, а в своих "стремлениях" разделяют мысли "золотоискателей" из произведений Мамина-Сибиряка и В. Шишкова.

Прогуляв в столице несколько "слипшихся" дней и став легче "на три аккредитива и тяжелей бутылок на сто пива". Петр Щепочкин решает навестить свою сестру Валю, работающую медсестрой в подмосковном городе Клину. Его, привыкшего швырять сотни и тысячи рублей, "ошеломила" встреча с сестрой, живущей вместе с мужем и ребенком в "окраинном" бараке на зарплату в сто пятнадцать рублей. Герой поэмы при этом горько размышляет "... про множество вещей - про эти сторублевые зарплаты, про десятиметровые палаты, где запах и пеленок и борщей. Он думал - что такое героизм? Чего геройство показное стоит, Когда оно вздымает гири ввысь, наполненные только пустотою?" Свой вывод он "формулирует" в словах, обращенных к старику-сторожу: "Воров боишься? Разберись кто вор...", недвусмысленно тем самым намекая, что люди, получающие "сторублевую зарплату" и проживающие в "десятиметровых палатах", по сути дела обворованы.

На эти неприемлемые с нашей точки зрения моменты из поэмы Е. Евтушенко "Северная надбавка" обращено внимание заместителя главного редактора журнала "Юность" А. Дементьева в беседе с ним в Главном управления 6 мая с. г. Тов. Дементьев согласился с этими замечаниями, но сказал, что редакция вряд ли сумеет внести в поэму нужные исправления, поскольку поэт якобы заявил, что он ни одной строчки в ней менять не будет.

Учитывая заявление т. Дементьева, нами принято решение подписать поэму в печать в том виде, в каком она была представлена редакцией на контроль, и проинформировать * ЦК КПСС о недостатках произведения и нетребовательности руководителей журнала к содержанию материала, подписанного ими к публикации.

10 мая 1977 года

ЦК КПСС

Главлит СССР (т. Романов) информирует о том, что в очередном номере журнала "Юность" (№ 6, 1977) готовится к публикации поэма Е. Евтушенко "Северная надбавка", в которой допущены серьезные идейно-художественные просчеты, искажающие нашу действительность.

В соответствии с поручением в Отделах пропаганды и культуры ЦК КПСС состоялась беседа с руководством журнала "Юность" (т. Дементьев) и Союза писателей СССР (т. Сартаков). Как сообщил т. Дементьев, при подписи в печать в текст внесены существенные поправки, учитывающие замечания Главлита. В ходе беседы редакции журнала было предложено продолжить работу по редактированию текста.

Вопрос о публикации поэмы Е. Евтушенко, с учетом проведенной работы по редактированию текста в целом, считали бы возможным оставить на окончательное решение редколлегии журнала "Юность". Было обращено внимание редакции (т. Дементьев) на необходимость неукоснительного соблюдения постановления ЦК КПСС "О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-художественный уровень публикуемых материалов и репертуара".

Правлению Союза писателей СССР (т. Сартаков) рекомендовано принять необходимые меры по укреплению редколлегии и аппарата редакции журнала "Юность".

16 мая 1977 года.

Евтушенко - это, конечно, заметный феномен того противоречивого процесса, который называется "советская литература". Даже больше - своеобразное зеркало, отразившее все ее колебания и метания постсталинского периода. Евгений Александрович входил, как известно, в список литераторов, помещенных под особый колпак идеологов из ЦК. Публикуемые сегодня фрагменты документов тех лет показывают пигмейский уровень этих литературоведов в штатском, своей охранительной борзостью только раздувавших значимость дерзких, по их мнению, поэтических выходок Евтушенко, далеко не всегда (поэма "Северная надбавка" - как раз тот случай) достойных столь высокого внимания.

Очень характерны последние абзацы. Не желая вступать в открытую схватку с норовистой знаменитостью, цековцы сталкивают ответственность на крайних - на руководство журнала, стопроцентно от них не зависящее. А как замечательно прикрыта обращением к Союзу писателей явная угроза расправиться с редколлегией, буде она не окажется на высоте задач возложенных на нее "историческим" как всегда, постановлением ЦК КПСС. Вот он - механизи тоталитарного идеологического дирижирования. Как на ладони.

С кнутом и пряником наперевес

ЦК КПСС

О настроениях художника ГЛАЗУНОВА И. С. и отношении к нему творческой общественности

С 1957 года в Москве работает художник ГЛАЗУНОВ И. С, по-разному зарекомендовавший себя в различных слоях творческой общественности...

Такое положение ГЛАЗУНОВА, когда его охотно поддерживают за границей и настороженно принимают в среде советских художников, создает определенные трудности в формировании его как художника и, что еще сложнее, его мировоззрения.

ГЛАЗУНОВ - человек без достаточно четкой политической позиции, есть, безусловно, изъяны и в его творчестве. Чаще всего он выступает как русофил, нередко скатываясь к откровенно антисемитским настроениям. Сумбурность его политических взглядов иногда не только настораживает, но и отталкивает Его дерзкий характер, элементы зазнайства также не способствуют установлению нормальных отношений в творческой среде.

Однако отталкивать ГЛАЗУНОВА в силу этого вряд ли целесообразно.

Демонстративное непризнание его Союзом художников углубляет в ГЛАЗУНОВЕ отрицательное и может привести к нежелательным последствиям, если иметь в виду, что представители Запада не только его рекламируют, но и пытаются влиять, в частности склоняя к выезду из Советского Союза.

В силу изложенного представляется необходимым внимательно рассмотреть обстановку вокруг этого художника. Может быть, было бы целесообразным привлечь его к какому-то общественному делу, в частности к созданию в Москве музея русской мебели, чего он и его окружение настойчиво добиваются.

Просим рассмотреть.

Без всякого преувеличения можно утверждать, что цензоры из ЦК и КГБ не столько боролись с оппозиционерами от искусства, сколько создавали их, а потом лелеяли их диссидентскую славу. Как будто невдомек им было, что терновые венцы сияют намного ярче царских корон.

Хорошо помню шумный успех первых выставок Глазунова. Мрачноватый колорит иллюстраций к Достоевскому, наивно-фольклорная одухотворенность живописных полотен на древнерусские темы.. Что казалось бы, тут крамольного? Но. видно, сам факт появления яркой индивидуальности, не слишком склонной брать под козырек при появлении начальства, его. это самое начальство, настораживает. И процесс пошел, как сейчас шутят.

Но тогда все было всерьез. Не кто-нибудь, а сам председатель КГБ шлет тревожный сигнал в ЦК, и там всерьез его рассматривают. Особенно трогательно предложение Андропова не "отталкивать" Глазунова, а "привлечь его к какому-то общественному делу". Что-то патриархально отеческое сквозит в этой заботливости главаря тоталитарного монстра, держащего в одной руке стальной кнут для непокорных, а в другой - сдобный пряник для тех, кто обнаруживает склонность к диалогу.

Врожденная глухота-диагноз диктаторов

В приводимом ниже документе главный чекист делает этим самым кнутом вполне определенный щелчок. Первая часть доноса на философа и писателя А. Зиновьева посвящена описанию его прегрешений против Советской власти: тут и сведения о критических высказываниях, полученные, скорей всего, от стукачей, о встречах с иностранцами и, конечно, о зарубежных публикациях произведений Зиновьева ставших за границей бестселлерами: "Зияющие высоты", "Светлое будущее" и пр. А дальше стоит процитировать:

"Имеющиеся в Комитете госбезопасности материалы свидетельствуют о том, что вся деятельность ЗИНОВЬЕВА является противоправной и есть юридические основания для привлечения его к уголовной ответственности.

Однако эту меру пресечения антисоветской деятельности ЗИНОВЬЕВА, по нашему мнению, в настоящее время применять нецелесообразно по той причине, что, по заявлению ряда лиц, близко знающих ЗИЦОВЬЗВА, он ранее лечился от алкоголизма, психически неуравновешен, страдает манией величия. Эти обстоятельства могли бы (в случае привлечения ЗИНОВЬЕВА к уголовной ответственности) послужить причиной и мотивами для признания его судом психически больным с направлением на принудительное лечение. С учетом развязанной на Западе кампании вокруг психиатрии в СССР эта мера пресечения представляется нецелесообразной.

В то же время известно, что ЗИНОВЬЕВУ поступили приглашения для участия в симпозиумах, чтения лекций по логике в некоторых университетах Западной Европы и США, а также частное приглашение из Франции. ЗИНОВЬЕВ делает попытки оформить документы на выезд за границу совместно с женой и дочерью дошкольного возраста.

Комитет госбезопасности считает возможным разрешить ЗИНОВЬЕВУ и его семье выезд в одну из капиталистических стран в частном порядке и закрыть ему въезд в СССР. Вопрос о лишении советского гражданства решить в зависимости от поведения за рубежом.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается.

Просим рассмотреть.

Какой убедительный набор вариантов: тюрьма, психушка, выдворение из страны. И это в отношении мыслителя, обнажившего самые гнойные язвы, основательно уже подточившие устои партократического государства. Почитали бы внимательно его работы, да сделали выводы, глядишь, падение режима и не оказалось бы столь катастрофическим. Ведь сейчас, когда работы Зиновьева и у нас широко изданы, каждый может убедиться в том, как точен был его диагноз. Но, видимо, глухота к серьезной критике - это врожденная особенность тоталитарных режимов.

От литературы отлучить

О том, насколько патологический характер приобрела эта глухота в сравнительно недавние уже времена, в перестроечную пору, свидетельствует документ, фрагменты которого приведены ниже.

ЦК КПСС
О подрывных устремлениях противника в среду советской творческой интеллигенции

Поступающие в Комитет госбезопасности СССР материалы свидетельствуют о том, что, осуществляя целенаправленные подрывные действия, имеющие целью "дискредитировать курс партии на ускорение социально-экономического развития страны и дальнейшее совершенствование общественного прогресса", % противник особое внимание уделяет представителям советской творческой интеллигенции, и в первую очередь деятелям литературы и искусства...

Вновь "реанимируются" и выдвигаются на арену идеологической борьбы политические перерожденцы типа Солженицына, Копелева, Максимова, Аксенова, Владимова и им подобные, вставшие на путь активной враждебной деятельности. Многие из них стали прямыми участниками и исполнителями антисоветских провокаций и широкомасштабных пропагандистских акций. По заданиям спецслужб они ведут поиск единомышленников, пытаются устанавливать нелегальные каналы связи с негативно настроенными лицами из числа творческой интеллигенции нашей страны...

Наибольший интерес в этом плане для центров идеологической диверсии могут представлять рукописи А. Рыбакова ("Дети Арбата"), А. Приставкина ("Ночевала тучка золотая..."), А. Злобина ("Демонтаж". "Общая стадология". "Красотка из парткома", "Через горы и долины"), В. Дудинцева ("Неизвестный солдат" или "Белые одежды"), В. Солоухина ("Старичок с интеллигентным лицом", "Фантастический разговор"), Б. Можаева ("Мужики и бабы", часть II), Ю. Трифонова ("Исчезновение") и некоторые другие...

По имеющимся сведениям, отдельные советские литераторы в публичных выступлениях и частных беседах высказываются за пересмотр отношения к личностям и творчеству ряда отщепенцев и настаивают на актуальности рассмотрения их произведений как неотъемлемой части "единой русской культуры"...

Комитет госбезопасности СССР проводит необходимые мероприятия по противодействию подрывным устремлениям противника в среду творческой интеллигенции.

Сообщается в порядке информации.

А внизу, под этим перлом "развитого" доносительства начертана следующая резолюция:
"Разослано № П1240
1. Разослать членам Политбюро ЦК КПСС, кандидатам в члены Политбюро ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС.
Тт. Лигачеву Е. К.
Яковлеву А. Н.
Прошу переговорить со мной.

16 июня 1986 г."

Надо думать, что соответствующий разговор в горбачевском кабинете состоялся. И, боюсь, вовсе не на тему дремучей политической близорукости В. Чебрикова, зачислившего цвет российской литературы тех лет в идеологические диверсанты.

Повернитесь лицом к пророкам

Итак, тайное, как ему и положено, становится в конце концов явным. Впрочем, такие ли уж это страшные секреты? Ведь мы. современники и участники описанных выше драматических ситуаций, о многом знали, кое о чем догадывались, в совершенстве освоив искусство чтения между строк. А нынешней молодежи, особенно "выбравшей пепси", все эти тайны цековско-кагэбэшного двора, скорей всего, до лампочки. Так, может, и не стоит все это публиковать, пускаться в воспоминания?

Но что делать с тем гулом совести, что вновь звучит в душе при встрече с открывшимися документами? Да, знали. Да. догадывались. И помалкивали. Пошучивали на кухнях под рюмочку И послушно поднимали руки на собраниях: все равно, дескать, ничего не изменишь. Тех, кто осмеливался руки не поднять, а тем более выйти на площадь со словом протеста, оказалось мало - единицы, так быстро, к сожалению, забытые ныне. Уверен, что когда-нибудь из разрозненных публикаций, свидетельств сложится история российского протеста, история духовного пробуждения. Она уже складывается.

Научимся ли мы чему-нибудь из ее уроков - это вопрос. Ведь уже сейчас нередко слышатся вздохи по прелестям "застоя", по разрушаемому типу "советского человека" с присущими ему якобы замечательными качествами - бескорыстием, коллективизмом, радушием... Здесь не место вдаваться в пространную полемику по этому поводу Скажу лишь, что качества эти, действительно присущие россиянам, выработаны не потому, что этому учила их власть предержащая, партийная элита. А - вопреки Вопреки мертвящему недреманному оку охранительных и пропагандистских служб. Так же, как появление ярких явлений в литературе и искусстве, упомянутых в приведенных выше документах, связано, конечно, с усилиями андроповых и чебриковых по их удушению, но не класть же им за это поклоны.

Сегодня много говорят о том, что власть должна быть компетентна, профессиональна, культурна. Разглагольствования на эту тему странно звучат для нормального уха. настолько порой самоочевидны с важным видом изрекаемые истины. Далеко не все понимают другое - обретение этих драгоценных качеств возможно лишь при отказе от традиционной российской спеси и держимордовщины Лишь при повороте власти лицом к своим пророкам. Не для того, чтобы по традиции побить их камнями. Услышать...

Владимир ВИШНЯКОВ.

Вернуться