ЗАТО ЗРИТЕЛИ ВСЕГДА СМЕЯЛИСЬ ДО СЛЕЗ, НАБЛЮДАЯ ЗА НИМ НА СЦЕНЕ И В КИНО. В ЭТИ ДНИ ВЫДАЮЩЕМУСЯ АРТИСТУ ЕВГЕНИЮ ЛЕОНОВУ МОГЛО БЫ ИСПОЛНИТЬСЯ 75 ЛЕТ

Евгений Леонов прожил всего 68 лет, и, будь он жив сегодня, мы бы отмечали вместе с ним его 75-летие. Леонова не стало накануне очередного спектакля с его участием. Но созданные им герои настолько естественно и органично вошли в нашу жизнь, что кажется, будто и их создатель продолжает жить среди нас. Да и как можно забыть его роли в Театре имени Станиславского, где он так ярко заявил о себе, в "Маяковке", где талант актера развернулся в полную силу, наконец, в Ленкоме, куда зрители ходили, выбирая спектакли с участием Леонова? Как можно забыть фильмы "Донская повесть" и "Тридцать три", "Белорусский вокзал" и "Зигзаг удачи", "Легенда о Тиле" и "Осенний марафон", "Старший сын" и "Женитьба", представить которые без Леонова невозможно? В 1978 году Евгению Павловичу было присвоено звание народного артиста СССР. Воистину народным он остается и сегодня, потому что на всей территории бывшего Союза нет человека, который бы не знал Леонова. Накануне дня рождения всеми любимого артиста мы попросили рассказать о нем замечательных мастеров театра и кино, которые хорошо его знали.

Марк ЗАХАРОВ, художественный руководитель театра Ленком:

- Сегодня многих известных актеров называют великими, забывая, что великий артист равен в своем творчестве великому поэту, художнику, композитору... Мне посчастливилось работать с действительно великим артистом Евгением Павловичем Леоновым. И в этом убедились многие, когда провожали его в последний путь. Люди занимали очередь, начиная от Садового кольца, чтобы попасть на панихиду в наш театр.

Сегодня, как ни странно, я часто думаю о нем, наверное, потому, что и моя жизнь подходит к своему логическому завершению, и мне хочется что-то оставить после себя... Так вот, эти воспоминания о Леонове доставляют мне чувство радости, счастья, благодарности за то, что судьба близко свела меня с Евгением Павловичем, позволила с ним общаться, учиться у него искусству жизни.

Как истинный комик, он никогда не смешил за кулисами, не рассказывал анекдоты и не выступал тамадой в шумных застольях, ему это было чуждо. Зато он обладал уникальным даром - концентрировать свои наблюдения над разными людьми, чтобы потом реализовывать их в своих работах на сцене и в кино.

Надо сказать, что его советы на съемочной площадке очень помогали мне. Даже когда во время репетиций я не очень прислушивался к нему, то потом, при проявке пленки, убеждался, насколько он был прав. Так, в фильме "Убить дракона" Евгений Павлович придумал массу смешных сцен для своего несуразного персонажа. Помните, как он учил уборщиц управляться со шваброй во время мытья полов? Мне казалось это лишним, а он настаивал и в конце концов оказался прав. Леонов очень много общался с разного рода начальниками, видел их насквозь, поэтому у него был своего рода "зуд" на "вождей", поучающих народ. Порой они приобретали у него зловещие черты, как у Вожака в "Оптимистической трагедии", эдакого упыря с отвисшей челюстью и выпяченным вперед круглым животом. Искусству перевоплощения Евгений Павлович учился у своего любимого учителя Михаила Михайловича Яншина, возглавлявшего Театр имени Константина Станиславского и впоследствии передавшего ему свою любимую роль Лариосика в спектакле "Дни Турбиных".

В конце 50-х годов мне посчастливилось познакомиться с Леоновым на гастролях в Перми, где я тогда работал артистом. Друзья устроили мне встречу с ним в гостинице, и мы долго разговаривали о том о сем. Я не представлял тогда, что когда-то он будет работать в моем театре и задавать во время репетиций массу сложных вопросов, часто ставящих меня в тупик. Евгений Павлович, как ни один из артистов, умел интеллигентно осадить самонадеянного режиссера, сбить с него спесь. Леонов мучил других во время репетиций потому, что сам во всем сомневался, проверяя себя и свои ощущения сотни раз. Зато зритель знал: там, где играет Леонов, всегда будет нечто фантастическое и непредсказуемое. И никогда не ошибался. Вот почему в тот трагический вечер, когда должен был состояться спектакль "Поминальная молитва" с участием Леонова и неожиданно пришла весть о его смерти, ни один человек не сдал билет в кассу. Более того, многие зажгли свечи и долго стояли с ними у здания театра.

ГЕОРГИЙ ДАНЕЛИЯ, КИНОРЕЖИССЕР:

- Познакомились мы с Евгением Павловичем на фильме "Тридцать три". В нем, кстати, должен был сниматься Юрий Никулин, но незадолго до съемок умудрился уехать с цирком на гастроли куда-то в Австралию. Стали думать, кто бы мог его заменить. Возникли кандидатуры Савелия Крамарова, Евгения Леонова. Я пошел на встречу с Леоновым, принес ему сценарий. В самых изысканных выражениях предложил попробоваться на роль Травкина. "Если сделаете мне на картине ставку по первой категории, - сухо ответил он, - буду играть". Я опешил. "Какой-то крохобор", - подумал про себя и решил, что снимать его ни за что не стану. Но все же сходил на спектакль "Дни Турбиных" в Театре Станиславского, где Леонов играл Лариосика. И как играл! Потрясенный, я вновь пришел к нему: "Не все от меня зависит, но я приложу все усилия, чтобы вы получали ставку по первой категории". И услышал в ответ: "Вы знаете, я не поленился посмотреть ваши фильмы, прочитал сценарий и готов сниматься хоть бесплатно". Оказалось, пресловутая первая категория нужна была ему не для денег, а для самоуважения, что ли, - он был уже признанным мастером, а получал как второразрядный артист.

Короче, утвердили мы Леонова на роль. Он пришел на съемочную площадку и спросил первым делом: "Ну что, будем Ваньку валять или работать всерьез?" - "Всерьез, всерьез!" - "Тогда забудем, что снимаем комедию". И еще он попросил, чтобы я внимательнее присматривал за ним: "Следи, чтобы я какой-нибудь свой штамп на экран не вытащил". Была, впрочем, одна совсем уж неожиданная просьба: снимать поменьше крупных планов: мол, его персонаж проходит через весь фильм, как бы не примелькаться зрителю. Слышать это было для меня удивительно: какой актер способен отказаться от лишнего "крупняка"? А вот он мог, для него успех фильма был важнее желания лишний раз покрасоваться на экране. Может, поэтому у Леонова не было проходных, похожих ролей? Ведь ни в одном моем фильме он в итоге не повторился. Солдат в "Не горюй", абсолютно отрицательная роль Короля в "Совсем пропащем", сосед в "Осеннем марафоне", тот же Травкин в "Тридцать три" - это же все разные, порой полярно противоположные люди, наделенные, впрочем, магией чисто леоновского таланта и обаяния.

При жизни я, грешный, не спросил его ни разу, как ему у меня работается. Мол, сняли фильм, и ладно. Да и не были мы с ним так уж близки, вне съемочной площадки общались мало. А когда Леонов умер, мне уже задним числом попался на глаза фрагмент из его книги, построенной в форме писем к сыну Андрею, тоже актеру. Там были примерно такие строки (цитирую произвольно): "Дорогой Андрюша! Снимаюсь в картине Данелия "Слезы капали". Как всегда, дико трудно. Как всегда, не знаю, что получится в итоге. Как всегда, жутко интересно. Дай Бог и тебе встретить когда-нибудь своего режиссера". Это была мне весточка от него уже Оттуда. Я и сегодня, когда пишу сценарий, бывает, думаю: кого же у меня будет играть Леонов? А потом спохватываюсь: его-то уже и нет... Алексей Петренко, сыгравший у меня в "Фортуне", прямо спросил: "Ты, небось, пригласил меня потому, что Леонова нет?" Конечно, в его роли я снимал бы Леонова, хотя, к слову сказать, Петренко сыграл в "Фортуне" замечательно. Но без Евгения Павловича я не представлял ни один свой фильм, он был для меня камертоном правды и искренности в искусстве, вот ведь в чем дело.

Вопреки своей простецкой внешности он был очень эрудированным, глубоким, легко ранимым, грустным человеком. На все свои спектакли приглашал умнейшего критика Майю Туровскую, слушал, что она скажет, читал критические статьи, анализировал их. Он жил искусством, но при этом был прост в быту, очень любил свою семью. Мотался с концертами по всей стране, чтобы жена и сын ни в чем не нуждались. Богатым он, впрочем, так и не стал. Но он был богат другим - поистине всенародной зрительской любовью. Помню, снимали мы фильм "Совсем пропащий", дело было на стареньком пароходе. Евгений Павлович стоял на палубе, а навстречу шел шикарный туристский теплоход. Все пассажиры побежали смотреть на "живого" Леонова, сгрудились на одном борту, в результате теплоход опасно накренился и чуть не перевернулся. С тех пор мы прятали Евгения Павловича от народа едва ли не в трюме...

Но про трюм это, разумеется, шутка. А истина состоит в том, что актера такой творческой мощи, такого редкостного обаяния, такой безраздельной доброты в нашем искусстве сегодня нет. И, похоже, не предвидится...

Олег ЯНКОВСКИЙ, народный артист СССР:

- Евгений Павлович, можно сказать, был моим крестным отцом при поступлении в труппу Ленкома. В тот период мы с ним снимались в фильме "Гонщики", и я уже собирался перебираться из Саратова в Москву. Так вот, он сам вызвался поговорить обо мне с Марком Захаровым, и в конце концов эта протекция определила всю мою дальнейшую судьбу.

Вообще случай играет колоссальную роль в творческой биографии каждого артиста, но что касается Леонова, то он не случайно возник в нашей непростой, суровой действительности. Дело в том, что люди нуждались в доброте, поэтому и появился этот внешне ничем не примечательный человек, который, играя своих героев, как бы открывал нам потаенную дверцу в нашей серой, будничной реальности и говорил: "Ну, какие же вы дурачки, что не замечаете вокруг себя удивительных, прекрасных мгновений жизни, которые никогда не повторяются. Дорожите ими!" Он носил в себе этот спокойный, мудрый свет бытия и, конечно же, был философом. Ведь недаром его образы, созданные зачастую на средненьком материале, всегда приобретали философскую глубину. При этом никогда - ни на съемочной площадке, ни на сцене - он не демонстрировал себя. Не повышал голоса и уж тем более не кричал. А после перенесенного инфаркта вообще говорил тихо, как будто боялся что-то спугнуть в себе. Но вот что странно: зрители при этом тоже затихали, ловили каждое его слово, стараясь не пропустить ни одного движения рук, глаз, потому что это была не сыгранная жизнь, а настоящая, рождающаяся на глазах. Порой мне казалось, что он вообще не артист, а нечто более - посланник какой-то высшей субстанции, помогающий людям через свое творчество распознавать, где правда, а где ложь, где свет, а где тьма.

Часто критики утверждают, будто артисты кино не могут успешно работать на сцене, а театральные актеры - в кинематографе, поскольку это разные виды искусства. По-моему, ничего глупее придумать невозможно. Евгений Павлович, будучи театральным лицедеем, доказал, что если артист во время съемок "сжигает" свои нервные клетки и существует искренне, без искусственных "подпорок", то камера тоже превращается в живой организм, фиксируя на пленке все оттенки подлинной жизни. То же самое с ним происходило и на сцене. Леонов умел заразить своей энергетикой зрительный зал, загипнотизировать его. Столь сильным даром обладают немногие артисты, ибо он дается свыше. Ведь не зря великий Михаил Чехов говорил о лучеиспускании, свойственном лишь немногим артистам. Находясь рядом с немногословным Евгением Павловичем, я всегда ощущал на себе эти лучи. Мне надо было только настроиться на его волну во время наших театральных диалогов, а дальше он уже вел меня за собой.

Несмотря на то что мы с ним долго и много общались во время работы, я не знал, каким он бывал наедине с собой, в домашней обстановке, ибо никогда семьями не дружили. Но когда он ушел из жизни, я понял, что теперь должен опекать его жену- Ванду Владимировну, сына, по-прежнему работающих в нашем театре. И не потому, что чувствовал какую-то вину перед Евгением Павловичем, хотя все мы в какой-то мере виноваты перед ушедшими в мир иной, просто мне казалось, что таким образом я смогу сохранить какую-то связь с ним, и протянувшаяся между нами ниточка не оборвется...

Лебедина Любовь

Павлючик Леонид