ОДНИ СТАНОВИЛИСЬ ПАЛАЧАМИ ПО НАСЛЕДСТВУ, ДРУГИЕ - СПАСАЯ СОБСТВЕННУЮ ШКУРУ

На экраны немецких кинотеатров недавно вышел фильм "Палачи". В этом названии нет публицистики.Авторы ленты Иенс Беккер и Гунар Дедио решили рассказать о палачах в буквальном смысле слова, так сказать, "законных убийцах", для которых исполнение смертных приговоров стало профессиональным занятием.Два года колесили кинодокументалисты по Европе, встречаясь с агентами спецслужб, тюремщиками, заключенными, изучали архивы, выходя таким образом на интересующие их фигуры. Не все соглашались на интервью. Так, категорически отказались польский и венгерский палачи. И еще до начала съемок скончался некий петербуржец "Николай Иванович", на счету которого около 30 узников, убитых выстрелом в затылок. Однако и собранных материалов хватило, чтобы дать представление об этих людях особой категории, как сказал о них и о себе один из персонажей картины - Пауль Соковски: "Кто хоть один раз был палачом, тот им остается навсегда".

СНАЧАЛА СНЯТСЯ КОШМАРЫ

По-разному приходили они к своему ремеслу, одни - по наследству, другие - по приказу или по доброй (то есть, скорее, злой) воле, а кто-то таким способом спасал собственную жизнь. Пауля Соковски, 17-летнего коммуниста, нацисты схватили в 1937 году на границе: он собирался в Испанию, чтобы сражаться против фашизма в рядах республиканской армии. Вместо этого оказался в концлагере Заксенхаузен. По одной версии, впоследствии он убил киркой в каменоломне надзирателя, когда тот стал издеваться над престарелым узником. Продержав Пауля несколько месяцев в карцере и сломав физически и морально, гитлеровцы сделали его лагерным палачом.

По другой версии, произошло иначе. Его вызвали и сказали: "Если бы у тебя был ребенок и негодяй надругался над ним, ты бы смог его повесить?" Пауль ответил, что да, мог бы. И на следующий день ему дали такого "преступника". На самом деле это был советский военнопленный (уже шла война с СССР). Соковски вздернул его на виселице. Всего лично за Соковски числят 34 казненных, а принимал "коллективное" участие бывший коммунист в уничтожении 12 тысяч узников. В 1946 году его опознал бывший заключенный концлагеря, и палача отправили в Воркуту. Через десять лет его передали властям ГДР, где Соковски сидел в политической тюрьме до 1970 года. Пять лет назад его разыскала историк Регина Шеер, в беседе с которой он отверг все обвинения в свой адрес, заявив, что "только ставил виселицы и уносил трупы".

Но в архивах Штази нашли собственноручное описание Пауля первой совершенной им казни: "Когда убиваешь, ничего не чувствуешь. Не испытываешь даже страха, что настанет и твой черед. Ночью мне приснился кошмар: казненный стоял передо мной, из его ран сочилась кровь. Я вскочил с постели и вызвал охранника". Потом кошмары, наверное, перестали мучить: "Никто ко мне не испытывал сострадания, и я ни к кому".

Авторы фильма спросили: "Что бы вы хотели сделать в своей жизни по-другому, если бы это было возможно?". Соковски ответил: "Я бы не хотел жить". Я пытался встретиться с ним, но он, ныне смертельно больной, нашедший пристанище в берлинском доме для престарелых, ни с кем, тем более с российским журналистом, уже не идет на контакты.

ЖРЕЦ ГИЛЬОТИНЫ

Рассказана в фильме и история профессионального французского палача Фернана Мейсонье, который казнил с 1953 по 1957 год около двухсот повстанцев в Алжире. Профессиональным экзекутором был и его отец, который взялся за это дело исключительно по соображениям "благ и выгод" - высокая зарплата, бесплатные поездки, право иметь боевое оружие, льготы по содержанию пивной. В 16 лет Фернан впервые попал к нему на работу: "Кровь брызгала, как будто ее плескали на два-три метра во все стороны из стакана. Три секунды. И головы нет на туловище. Не существует ничего сравнимого в жизни с этим моментом".

Мейсонье с раннего детства любил театр, даже хотел выбиться в танцоры, тратя скромные карманные деньги до последнего гроша на посещение балетных спектаклей, а стал палачом. Орудие своего ремесла - гильотину он хранит до сих пор, выставляя в собственном музее под Авиньоном и порой разъезжая с ней по разным странам: "Для меня гильотина - как для автолюбителя-коллекционера дорогой "феррари". Мог бы продать и обеспечить себе спокойную и сытую жизнь".

Но Мейсонье не продает, хотя "модель 48" рубила, по его словам, плохо и приходилось "помогать руками". Палач подтягивал за уши голову обреченного вперед, поскольку "преступники втягивали ее в плечи, и казнь по-настоящему не получалась".

Этот палач славился и тем, что не давал упасть голове на пол, успевая ее подхватывать. Однажды его помощник неловко развернул труп, и Мейсонье обдало кровью с ног до головы. "Я так и стоял под душем, - вспоминает француз, - с головой в руках. Надо было отмыться не от крови как таковой, а от соприкосновения с преступником". Фернан всегда отличался аккуратностью и четкостью в работе, ругая американских коллег: "С жизнью осужденного следует кончать как можно скорее, а не затягивать церемонию, как это делают американцы".

Мейсонье, видимо, на роду было писано стать палачом, а вот румын Ионель Боеру до последнего момента мог сказать: "Нет", но сказал: "Да". Капитан румынского спецназа, клявшийся при поступлении на службу "в верности президенту Чаушеску до самой смерти", казнил диктатора вместе с его супругой 23 декабря 1989 года. Рядом с ним в "расстрельной тройке" стояли еще два офицера. Один выстрелил в землю, другой в волнении поставил автомат на одиночную стрельбу, пальнув вверх одним патроном. И лишь Боеру выпустил всю очередь в ненавистных каждому румыну, но беззащитных в ту минуту немолодых людей.

"Меня готовили, - вспоминает бывший капитан, - к сражениям на поле боя, а не с безоружными. Но я сделал это для отечества, народ хотел смерти диктатора. Я стрелял не как обычно, а с бедра и смотрел поверх голов казнимых. В глаза глядеть нельзя, потому что оттуда на тебя смотрит смерть". Долго пришлось ждать вертолет, чтобы отвезти убитых, он оказался очень тесным, и команде пришлось всю дорогу сидеть на трупах. Сейчас Боеру живет в Бухаресте в однокомнатной, скудно обставленной квартире. Другой участник той "расстрельной тройки" стал священником, а третий до сих пор находится в психиатрической больнице. Все-таки не каждому дано стать палачом.

ПОСЛЕДНИЙ БЕРЛИНСКИЙ ПАЛАЧ

Во время референдума, проведенного весной 1949 года, 74 процента немцев (а среди юристов даже 83 процента) высказались против отмены смертной казни. Тем не менее 8 мая Конрад Аденауэр объявил о принятии статьи 102 Конституции ФРГ, исключавшей смертную казнь. 23 мая основной закон был принят целиком, а "в ничейное время" - 11 мая на гильотине тюрьмы по Лертерштрассе нашел свой конец последний "смертник" в ФРГ - 24-летний слесарь Бертольд Вемайер, изнасиловавший старушку и забравший у нее пакет с картошкой и продовольственные карточки.

Вскоре после этого события и исчезла на западе Германии профессия палача. Ее последними представителями считают Клеменса Доббека и Густава Фельпеля. Первый, состоявший на жалованье чиновника, после того как потерял официальную работу, вскоре умер. А Фельпель трудился внештатно - на гонораре. В гитлеровские времена его самого приговорили к расстрелу, который заменили штрафным батальоном. Уцелев и вернувшись после войны домой, никакой другой работы Фельпель найти не мог и нанялся в палачи. В пивнушке "У монеты" на Александрплатц, завсегдатаями которой в то время были уголовники, проститутки, удачливые бродяги и попрошайки, он рассказывал, что за каждую казнь ему платили 250 марок.

Видимо, палачу денег явно не хватало, либо просто душа рвалась на криминальные просторы. Фельпель совершает один грабеж за другим, уходя от полиции, но в ноябре 1947 года его задержали и возбудили уголовное дело, слушание которого назначили на 25 марта 1948 года. Однако, несмотря на то, что подсудимый находился под стражей в тюремной камере, он появился перед судом с опозданием в три часа. А на вопрос: "В чем причина задержки?" - Фельпель ответил, что "с утра казнил трех преступников", предъявив онемевшим судьям и многочисленным зрителям принесенные с собой палаческие атрибуты, в том числе и черно-желтую маску с крестом на лбу.

По этой ли причине или по другой, но в тот раз палача освободили от наказания. Правда, ненадолго - в апреле 1949 года его задерживают при разбойном нападении и отправляют в тюрьму. Отсидев около 8 лет за решеткой, последний берлинский палач скончался в 1959 году в полной нищете в городском больничном приюте.

Одно из орудий его труда - гильотину - демонтировали, смазав нож маслом и надежно предохранив от гниения деревянные части, а затем отправили в подвальную камеру N 13 тюрьмы Моабит, где она "на всякий случай" и пролежала до конца восьмидесятых годов. Некий ушлый предприниматель из земли Баден-Вюртемберг предложил берлинским властям устроить постоянную передвижную выставку с использованием гильотины, поскольку "от ее вида идет мороз по коже, но вместе с тем чувствуешь определенное удовольствие", и пообещал переводить в городскую казну до 50 тысяч марок ежегодно. Наверное, у властей оказалась иное мнение, сделка не состоялась, и в конце концов гильотина попала в криминалистический музей Людвигсбурга, где надежно защищена от возможных похитителей. Так что память о ней не умрет, а вот палачи уходят в Лету...

Колчанов Рудольф соб. корр. "Труда"

Вернуться